Не все проблемы в жизни требуют решения. Проблемы, не требующие решения, не рождают интригу. Если на вас дорогой костюм, а вместо галстука бабочка и кто-то, неуклюжий строитель на лесах, роняет вам на голову банку краски, это конечно проблема, но не требующая неизбежного решения. Она требует от вас всего лишь снять костюм и пойти помыть голову. Но если все то же самое случится с вами за пять минут до бракосочетания, в котором вы - жених, то это уже превращается в неразрешимую проблему, неизбежно требующую решения, которая рождает на наших глазах интригу.

Читайте нашу статью про природу интриги...

Я всегда пробую Актеров парами. Мы берем сцену, вызываем двух Актеров (иногда больше), обсуждаем, репетируем... Но сначала знакомимся. Актер не подозревает, что в первые пять минут общения (иногда и в первую минуту) становится понятно, что он не подходит. Но это не мешает нам пообщаться. Узнать друг друга. Что-то понять. Актер может не подойти по разным причинам. Нужен высокий, а приходит невысокий. Нужен конкретно такой, а приходит, конкретно другой... Это не значит, что он плохой. Это я просто к тому, что зачастую подобное становится ясно в первые минуты. Правда, всегда есть шанс, что Актер (совсем не такой, какой нужен), своей работой, своим анализом, доказывает, что нужен именно он - «Другой». Редко такое бывает, но бывает, и это не важно. Я не об этом хочу рассказать.

Стандартно на пробу я отвожу час. Это немного. Этого совсем не хватает, чтобы понять человека. Этого хватает только для того, чтобы понять, что он не подходит на роль. Хотя, как я сказал выше, чаще хватает пяти минут. Для меня Актерские пробы — самая изнурительная часть работы над картиной. С утра до самого вечера, каждый час, по двадцать человек в день, приходят всё не те, и не те. Всё не подходят и не подходят. И каждый из них несет в себе свою биографию, свое «поле», свои стремления... Это, кстати, еще неплохо. Бывает иначе. Ничего не несут. Ни стремлений, ни убеждений, ни «поля»... Хотя... Представьте себе. Когда ансамбль собран, и собран именно из тех, кто «подходит», кто тебе нужен, в ком ты уверен — совсем по-другому репетируется. Работа приносит удовольствие и даже азарт. Хотя я совсем не азартный человек. Совсем. А теперь, представьте себе, когда каждый день, каждый час на пробах ты репетируешь с тем, кто не «подходит». Кто, может быть, даже претит тебе. Это изнурение. Но это неважно. Это не то, что я хотел рассказать.

Я не могу Актеру на пятой минуте сказать «До свидания». Это неприлично. Он готовился, он хочет. Надо дать ему шанс. До этого Актера нет никому дела. Да и ему до меня тоже нет дела. Ему нужна роль. Он кушать хочет. Поэтому я стараюсь давать этот шанс. Но все же не всегда. Если я вижу, что он действительно хочет и переживает, то да. А если нет — то все-таки говорю «до свидания» сразу.

Итак... он не подходит. А впереди целый час. До следующей пары. В этот час происходит что-то вне контекста роли. Вне рамок фильма. Передо мной Человек. Два Человека...

Продолжение последует в рубрике «Актерские пробы».

Петя предложил сходить в театр. В «Балтийском Доме» шел фестиваль русской драмы. Разные театры Германии привезли аж девятнадцать спектаклей, поставленных по русской классике. Выбор пал на постановку «Дети Солнца» по Максиму Горькому. Сюжет пьесы мы не знали, но жарко спорили, на какой минуте спектакля мы увидим причинные места главного героя, ибо о зарубежном театре к тому времени были уже наслышаны. Выпивая предварительные пол-литра непосредственно перед спектаклем, я сделал ставку на тридцатую минуту первого акта, приятель мой на сорок пятую.

Спектакль оказался скучным. На сцене, выкрашенной в серый цвет, с черным задником, без каких-либо декораций, на деревянных стульях располагались штук десять артистов, одетых в серые плащи на голое тело, что сразу же говорило о том, что кто-то из нас спор выиграет точно. Но плащи были запахнуты, со сцены лилась тихая монотонная невыразительная немецкая речь с подстрочным переводом бегущей строкой над сценой. Артисты сидели на стульях недвижимо, понятно, что все это была «концепция», которая очень нас веселила, и первые двадцать пять минут мы жутко хихикали, вызывая раздражение у жадно внимающей все это дело публики. Нам сыпались замечания с соседних рядов, кто-то уже дважды похлопал меня по плечу сзади, но я ничего не мог с собой поделать, мне было смешно. Петя шутил, что после такого просмотра обязательно нужно почитать Горького. Мой приятель с часами в руках ждал тридцатой минуты. Я занервничал. Оплатить ящик водки, на который мы поспорили, по правде говоря, я не мог. Никак нельзя было проигрывать спор. И когда Петюня вдруг к самому моему носу поднес циферблат, который указывал, что вот-вот я проиграю, я поднялся с места и заорал на весь зал, обращаясь к сцене:

— Ну покажи уже х...й!

И по великому совпадению, один из артистов тут же вскочил со стула и распахнул свой плащ, открыв нашим взорам все то, о чем я просил, и зал взорвался бурным хохотом и аплодисментами. Загремела первая в спектакле музыка, свет стал мелькать как на дискотеке, артисты забегали туда-сюда... Петр был подавлен.

С юных лет я мечтал работать в театре. Я понимал, что в театре можно сделать кое-что такое, чего нельзя добиться в кино. Эта некая «театральная условность» на самом деле перед постановщиком открывает море свободы. Только в театре без особых затрат можно переместиться из бушующего моря в космос, а затем в какую-нибудь хрущевку, а далее во внутренний мир героя, что при производстве кинофильма, разумеется, будет стоить огромных денег и не достигнет поэтического эффекта, который можно получить на сцене. Но тот вечер заронил во мне сомнения. Что-то дрогнуло во мне. Меня нисколько не смутили немцы и этот спектакль, меня смутила русская публика. Шел 2003 год... В зале не было случайных людей. Это была не просто «публика». Это была та самая «театральная публика», которой сегодня больше как бы нет. Но уже тогда она с наслаждением внимала всю эту дрянь.

— Пойдем за водкой... – обратился я к приятелю.

Пока разыгрывался музыкальный номер, мы покинули партер. В фойе нас догнала капельдинер с восторженным лицом:

— А вы тоже артист?

— Конечно!

Видимо она подумала, что я участник спектакля, подсаженный в зал...

«Я считаю главной задачей искусства — оставить человеку, пришедшему в театр, надежду.» – А. Гончаров.

Дело происходит в военной части. Офицер возвращается в свой дом, обнаруживает свою жену в постели с любовником. Достает пистолет и выпускает в обоих обидчиков магазин целиком. Был ли аффект? Что произошло? Такой случай действительно был однажды в одной из советских воинских частей. В другой военной части (уже российской) был очень похожий случай. Офицер вернулся в свой дом, обнаружил свою жену с любовником. Взглянул на все это и пошел вниз к подъезду покурить. На месте было обнаружено семнадцать окурков. Экспертиза подтвердила, что найденные семнадцать окурков побывали во рту именно этого офицера в этот час. Таким образом, по количеству окурков удалось понять, что курил он не менее пяти минут. Затем он вернулся в дом, достал пистолет и выпустил в своих обидчиков, в обоих, весь магазин. Первого офицера из первого случая психолого-психиатрическая экспертиза Института имени Сербского «оправдала». Если так можно выразится. Пациенту был «поставлен» диагноз «аффект». Второй офицер из второго случая получил большой тюремный срок. В его поведении не нашли аффекта, просто потому, что аффект — это нечто, возникающее внезапно. И длящееся недолго, словно вспышка. Человек видит свою жену в постели с другим. Для него это неожиданно. Он поражен. Он теряет контроль над собой и он достает пистолет. Стреляет. Он потом жалеет об этом. (Может быть. Не знаю. И никто не знает точно, даже сотрудники Института Сербского). Он говорит, что если бы у него было время подумать, он никогда бы не поступил так. Но другой человек, имел как раз возможность подумать. Минут пять. Или в ином исчислении, в количестве семнадцати сигарет. Может быть, он и испытал какое-то «поражение», некий аффект, когда застал свою жену в постели с другим, но так или иначе его действия в это мгновение оказались иными. Он пошел курить. Покурил. Подумал. Вернулся. И совершил обдуманное действие. Убил.

По сути дважды все одно и тоже. Для нас с вами (простых обывателей) это практически идентичные случаи. Но какие разные последствия. Одного отпускают жить своей жизнью дальше. Служить Родине. Другого на много лет определяют в тюрьму. Мы с вами не эксперты. И знаем точно, что не имеем права судить о чем-то, в чем у нас нет специальных экспертных знаний. И я не берусь утверждать, что описал в двух словах все детали этих дел, следовательно этот пример не для обсуждения работы психолого-психиатрической экспертизы. В этих историях нас с вами интересует другое. В этих историях есть «Событие». Есть «Действие». «Конфликт». Жанр, интрига, характеры, контрапункт, парадокс, градус, акцентирование, реквизит, костюм, монтаж — все есть.

Но пока поговорим только о событии. В нашем профессиональном смысле этого слова...

Продолжение следует в рубрике «О природе актерской работы», а подробнее о таком понятии как «Событие» – о видах события, об этом рабочем актерском инструменте и о том, как им пользоваться, вы прочитаете в статье с одноименным названием во вкладке «Статьи» в десяти частях. :-)